Как известно, «баржи смерти» - публицистическое наименование плавучих тюрем, использовавшихся в ходе Гражданской войны в России обеими основными противоборствующими сторонами для содержания пленных и задержанных. Восставшие в июле 1918 года в Ярославле поместили около сотни арестованных сторонников советской власти и совслужащих в дровяной барже, пришедшей на кожевенный завод Эпштейна из Мологи. Коменданта города генерал-майора И.А. Веревкина называли инициатором акции, по другим источникам это была идея А.П. Перхурова. Полковник К.Я. Гоппер предлагал держать их в городском театре, где позднее оказались немецкие военнопленные. В советских источниках заключение на барже расценивалось как акт изуверской жестокости, в настоящее время - скорее как проявление гуманности, рассчитанный на то, чтобы спасти арестованных от расправы.
Такие баржи-гусяны делали на скорую руку, поскольку их в конце рейса разбирались на дрова. Узник баржи И.А.Гагин в книге «В пороховом дыму», вышедшей в Ярославле в 1986 году, спустя почти 70 лет, вспоминал: «Мы очутились в трюме плоскодонного, заваленного дровами судна. Длина его составляла метров семьдесят, высота – около двух метров. Такие баржи в просторечии звались «гусянами»…Как плавучая тюрьма, «гусяна» была крайне опасна. В любой момент она могла развалиться и затонуть. Для людей она вовсе не была приспособлена – надпалубных построек на ней не было. Людям негде было укрыться ни от палящих лучей солнца, ни от ночной прохлады. Чтобы разместить арестованных, из носовой и кормовой части «гусяны» выбросили дрова, на дно баржи бросили несколько охапок соломы. От тесноты даже больным и раненым лечь было невозможно».
Историк В.Ж. Цветков утверждал, что советская версия о тюрьме восставших как о заведении, где заключенных целеустремленно истребляли — это во многом преувеличение и идеологизированный миф. Город был окружён и 16 дней обстреливался красной артиллерией. К Ярославлю применялась тактика выжженной земли, использовались бронепоезда, и впервые в Гражданской войне в России применили бомбардировочную авиацию: на город было сброшено 16 пудов бомб. Когда Волга стала линией фронта, баржа попала под обстрел красной артиллерии. Служивший в отряде Красной гвардии Роман Антонович Ваверняк (в списке узников баржи он значится под № 48 и под фамилией Лаверня) вспоминал: «От снаряда, попавшего в баржу, было несколько раненых и три трупа: без голов, без ног, куски мяса… Они быстро разлагались от жары. В Волгу сбрасывать запретили. Отхожее место – тоже на барже. Когда иногда с катера бросали хлеб, он попадал нередко в нечистоты».
Однажды было дано поручение офицеру-добровольцу доставить хлеб арестованным, пусть и с риском для жизни. Однако под огнем красных лодка была потоплена, а офицер тяжело ранен. Еще один узник баржи – Павел Палкин – вспоминал, как в первый день заключения им выдали хлеб и масло. «Затем последовали голодные дни. Однажды два гимназиста, актриса Барковская и офицер-латыш подошли к барже на катере и бросили несколько буханок хлеба. Крохи… При возвращении офицер-латыш получил ранение осколком в голову и умер, не приходя в сознание, в Варваринском лазарете. После этого комендант Веревкин запретил катер на баржу».
Узники баржи пробыли на ней 13 дней. Несколько человек, как считается, утонуло при попытке бегства. На барже начался голод. В итоге, под огнём, якорный канат оборвался и баржу снесло вниз по течению, она приплыла к красным.

СПИСОК ЛИЦ, ЗАКЛЮЧЕННЫХ НА БАРЖЕ, СТОЯЩЕЙ НА р. ВОЛГЕ, И ПОДЛЕЖАЩИХ ПЕРЕВОЗУ В ВЕДЕНИЕ НАЧАЛЬНИКА КОМЕНДАНТСКОЙ РОТЫ С ЗАЧИСЛЕНИЕМ ИХ СОДЕРЖАНИЕМ ЗА ВОЕННЫМ СУДОМ 14 июля 1918 г.
1. ПЛАКСИН Георгий Сергеевич
2. КУРАКИН Матвей Петрович
3. ТРОИЦКИЙ Федор Сергеевич
4. БОЛЬШАКОВ Федор Федорович
5. ДУШИН Александр Флегонтович
6. ГАРНОВСКИЙ Ефим Иванович
7. САХНОВСКИЙ Александр Николаевич
8. ГРАШМАН Криш Симонович
9. КУСАН Милан Миркович
10. СБАРСКИЙ Ефим Михайлович
11. ТИХОНОВ Григорий Александрович
12. КРАВЧЕНКО Виктор Павлович
13. БЕРДЕННИКОВ Иван Георгиевич
14. КУШКЕ Мартин Августович
15. ВАГИН Архип Дементьевич
16. КОНТОФТ Иосиф Витальевич
17. ПЕТРОВ Павел Николаевич
18. АЛЕКСЕЕВ Николай Дмитриевич
19. ПУДЗИНСКИЙ Гришьян Яковлевич
20. БЫЧКОВ Евграф Яковлевич
21. ДРЕБЕЗГИН Василий Михайлович
22. ПОПОВ Василий Лукич
23. БАРЫГИН Иван Федорович
24. КАРАБАЧ Александр Викентьевич
25. НЕФЕДОВ Иван Николаевич
26. ВИЛЕНСКИЙ Евгений Александрович
27. ПОДЪЯЧЕВ Яков Григорьевич
28. БОРИСОВ Алексей Константинович
29. МИХАЙЛОВ Александр Васильевич
30. ЧЕЧЕЛЬ Иосиф Прокопьевич
31. ИЛЬИЧЕВ Афанасий Федорович
32. СЕДОВ Константин Григорьевич
33. ВАСИЛЬЕВ Андрей Васильевич
34. ГАГИН Александр Тихонович
35. ГАВРИЛОВ Иван Михайлович
36. ПУШКОВ Петр Филиппович
37. КОКАРЕВ Федор Николаевич
38. МИХАЙЛОВ Николай Иванович
39. КОШКИН Александр Иванович
40. СМОЛЯКОВ Федор Федорович
41. РЕМИЗОВ Иван Алексеевич
42. ЗЕМИТ Вольдемар Иванович
43. АЛЕКСЕЕВ Филипп Алексеевич
44. ИВАНОВ Михаил Кузьмич
45. ЯРОСЛАВЦЕВ Константин Федорович
46. ВАГИН Александр Егорович
47. ЯКОВЛЕВ Павел Ильич
48. ЛАВЕРНЯ Роман Антонович
49. БУКИН Михаил Александрович
50. ЛОСКУТОВ Александр Григорьевич
51. ВОРОНОВ Пимен Ефимович
52. ДУБРОВСКИЙ Борис Александрович
53. КОНОНОВ Иван Николаевич
54. СТАНКЕВИЧ Станислав Иванович
55. СОЛОВЬЕВ Николай Федорович
56. ТАБАРИЧЕВ Сергей Алексеевич
57. КОТЛОМИН Павел Тимофеевич
58. БАРЫШЕВ Василий Павлович
59. ЗОБНИН Павел Васильевич
60. ФУРШТАН Иван Францевич
61. СМИРНОВ Иван Владимирович
62. КУРНАЕВ Евгений Васильевич
63. ЗИНКЕВИЧ Андрей Степанович
64. ШИХАЛЕЕВ Василий Николаевич
65. ГУСЕВ Александр Дмитриевич
66. УСТИНОВ Павел Максимович
67. СОЛОВЬЕВ Павел Алексеевич
68. КОНОНОВ Сергей Федорович
69. КУРНАЕВ Николай Васильевич
70. АРШИНОВ Василий Александрович
71. ЛОБАНОВ Иван Степанович
72. СИПЯГИН Алексей Владимирович
73. БАРАНОВ Федор Васильевич
74. ПАЛКИН Павел Дмитриевич
75. ГОЛИКОВ Александр Алексеевич
76. РОГАНОВ Михаил Николаевич
77. ЧЕКУШИН Александр Лазаревич
78. ЕРМОЛАЕВ Василий Андреевич
79. БУКС Фриц Фрицевич
80. КУЛАКОВ Василий Иванович
81. БАЛДИН Алексей Васильевич
82. ШИРОКОВ Михаил Сергеевич
Судебный следователь (подпись)
Прошу г. коменданта г. Ярославля перевести в ведение Начальника Комендантской Роты, с зачислением за военным судом значащихся в препровождаемом при сем списке 82 человек, находящихся ныне под стражею на барже, стоящей на р. Волге
Судебный следователь (подпись)
14 июля 1918 года.
Резолюция на л. 2 об.: Командиру Комендант. роты. Подыскать помещение, перевести находящихся на барже и завтра к утру донести. П[омощник] коменд. города полковник ДЕМЕНТЬЕВ 14/VII
ЯИАМЗ — 21495. Опубликовано: Мясников В. Водяная тюрьма // Золотое кольцо (Ярославль). 1993. 27 мая. С. 4.

Федор Федорович Большаков (№ 4) - член РКП(б), в первой половине 1918 г. председатель Ярославского губернского административного комиссариата (административного отдела). По информации А.Я. Громова, накануне восстания руководил местной ЧК. Павел Палкин писал о нем в своих воспоминаниях: «Отпетый негодяй. Из солдат. Член Учредительного собрания. Из эсера перелицевался в большевика. Был ответственным губернским работником, причастным к обыскам и арестам… Уже после восстания выяснилось, что Большаков во время обысков и арестов нахапал около пуда золота – в портсигарах, часах, кольцах, медальонах, несколько пудов серебра, в том числе и серебряное паникадило из Рижской тюрьмы, эвакуированной в Коровники в 1915 году, 700 карат бриллиантов… Яргубчека после восстания приговорила этого негодяя, как тогда говорили, «к шлёпке». Но из-под расстрела Большаков бежал, воспользовавшись халатностью конвоя». В дальнейшем, скрывшись из Ярославля, Большаков якобы бежал к Деникину.
По должности (зав. губздравотделом) стал узником баржи врач Федор Сергеевич Троицкий (в списке – № 3).
Губвоенком левый эсер Александр Флегонтович Душин (№ 5) по воспоминаниям другого заключенного – Павла Палкина (№ 74) – после подавления восстания «переписал имена узников баржи и сказал, что они будут начертаны золотыми буквами в Ярославском музее». Своего обещания он, однако, не сдержал – в 1920 году Душин был арестован большевистской ЧК в своей родной деревне Борисовка Мышкинского уезда, после чего следы его затерялись.
Можно восстановить и биографии некоторых других узников баржи, выживших в переделке.

Из воспоминаний А. Васильева, заключенного в плавучую тюрьму на Волге
ЯРОСЛАВСКИЙ МЯТЕЖ И БАРЖА
Утро, 6-го июля. Суббота. Встаю и иду в мастерские Урочь. Жил я за Волгой. Не успел дойти до железнодорожной линии, как окружили меня два офицера и два ученика одного из цехов наших мастерских.
С какой радостью и наслаждением объявили они меня арестованным. Я, не имея с собою оружия, принужден был подчиниться. Слышу голос одного из мальчиков: «Ваша власть пала, и вас всех повесят!» Я молчу, чувствуя, что мои слова бессильны. Иду дальше по направлению к мастерским, попадается женщина. Я заметил, что она от радости происходившего и негодования ко мне решила плюнуть и своей слюной обрызгать идущего арестанта.
Привели в мастерские, сначала в заводской комитет, затем раздалась команда: «Веди всех в вагон». Нас арестованных было уже 15 человек.
Ждем... То придет рабочий, скажет: общее собрание рабочих постановило всех освободить, а другой сообщит: всех расстрелять.
Наконец, является целая банда вооруженных белогвардейцев. Несколько человек освобождают, а нас 8 человек гонят в штаб на набережную. Там допросы. Насмешки со стороны допросчиков и страшная жажда попачкать руки в нашей крови. Допросили... Ведут дальше в бывший участок полиции.
По дороге попадается разъяренная буржуазия, которая кидала палками по нашим ногам, ругая и стараясь с нами расправиться.
Пришли, и там допросы производились меньшевиком Абрамовым. Здесь еще строже: за всякое слово в свою пользу получал ответ от белогвардейского офицера: «Молчать, сволочь!», сопровождаемый ударом приклада в спину. Это было все за Волгой. Наконец, повели в город с сопроводиловкой: «Препровождается 9 большевиков сволочей».
Идем по Стрелецкой улице. Пули свищут... Началась суматоха. Разговоры: «Красные на окраине засели».
На улице уже появились убитые...
Нас посадили в бывший Пастуховский дом, где помещался главный штаб белой армии. Сидим ночью. Красные начинают нащупывать, и сидеть стало жарко.
Мы, арестанты, стали волноваться, нас было минимум 200 человек. Вдруг стоящий у двери белогвардеец крикнул: «Не волноваться! Приказано ручными гранатами успокаивать!»
Утром в 4 часа всех выгнали и стали группировать. Я попал в группу 60 человек «баржевиков». Ведут, а пули свищут и снаряды рвутся. Ужасная картина... Кругом трупы убитых и во дворе, где нас группировали, привезли с позиции несколько человек убитых белых.
Нас конвоировало исключительно офицерство, человек 20. Куда? Нам еще не было известно. Когда подошли к Волге, большинство из нас решило: «Привезли топить». Но нет, погнали на паром, за Волгу. Здесь красные так и сеют по парому. Все легли. Офицеры, видимо, плохо обстрелянные, заежились куда больше арестантов.
Мысль арестантов мелькнула другая: решили, что нас заведут за Волгу в лес расстрелять. Я с товарищами намеревался бежать как знающий хорошо местность и надеялся, что необстрелянные прапоры растеряются...
Но оказалось иначе. Нас на пароме повезли на баржу. Здесь раздалась торопливая команда: «Живей», и как подневольные мухи, подталкиваемые прикладами, мы улетали на баржу с дровами. Здесь у всех мечта: «Бежать». А куда?
Кругом белые и вода, так как мы стояли посередине Волги. Нам ясно было, что долго ли коротко [ли] потопят или заморят с голоду. У меня не было ни куска хлеба. Начинаем строить баррикады из дров, так как по барже со всех концов, кому не лень, стреляли. Появились раненые и убитые.
Это было на второй день мятежа. Пристроились в носу баржи, устраивая баррикады.
Ребята каждый день посылали меня: «Иди кричи, граждане, дайте хлеба».
На мой крик получался ответ пулемета. Я кубарем летел вниз на дно баржи, где ребята со смехом кричали: «Что, накормили?»
И так было 13 дней.
Я, как и многие, каждую ночь вязал плот из дров и хотел бежать. Чувствуя от голода слабость, я не решался; на вязанных мною плотах ежедневно ночью уплывали другие, но участь их была не лучше. Некоторые тонули, а некоторые снова попадали в лапы белых.
Так проходили дни. Мучил страшный голод, стал есть березовую кору и чавкать рукав засаленной гимнастерки.
Вот приезжает пароход за ранеными. У стоящего на носу парохода офицера стали просить хлеба, но лишь получили ответ: «Молчать, сволочь», и, подняв винтовку, выстрелили по направлению к нам. Мы успели убрать свои головы. Так кормили нас «цивилизованные граждане».
Дальше еще не слаще. Попал снаряд в баржу, и несколько человек убило и ранило. Трупов накопилось порядочно. От разложения которых вонь и зараза была повсюду.
На 2 день от истощения случился со мной припадок и повторялся раза два, пока один из сидевших дал мне сохраненный кусок сахару.
Все приуныли, стали поговаривать: «Умереть бы лучше на земле», но вдруг увидели утром, на заре, красное знамя на Тверицкой стороне за Волгой. Над пеплом, все время мелькающим в наших глазах, выросло красное знамя. Это нас воодушевило. Видим его и на железнодорожном мосту через Волгу.
Мы почти в один голос твердили, что мы умрем, но наши победят. Это была твердая воля голодных, раздетых, перед лицом смерти на водяной тюрьме — арестантов.
Баржа тонула... дюйма три осталось до больших окон. Были последние минуты жизни. Устроили совещание. Более активные товарищи решили, что тов. Смоляков с Урочи, токарь Кокорев с Свечного завода и Гагин с Урочи должны плыть и подавать лодки с белогвардейской стороны, а затем нашелся рулевой. Меня назначили машинистом. Это был план захвата парохода «Пчелка», стоящего на берегу белых, и на нем переехать на сторону наших в Тверицы. Я и некоторые возражали против этого плана из тех соображений, что нас белые с этой «Пчелкой» потопят.
План этот выполнить не пришлось, т.т. Смоляков и Кокорев не доплыли и утонули, а Гагин, видя утонувших, не решился. Все происходившее было на моих глазах. Я слышал, как Смоляков кричал: «Дети, дети, жена... простите»... Эти слова были слышны из уст героя-коммунара...
С оставшимися на моих руках шинелями, которыми они закрывались, прихожу на нос баржи со словами: «Наша участь та же, что потонувших товарищей». У всех нас показались слезы жалости к погибшим.
Стали решать, как быть, а верховой ветер так и рвет. Решили цепь отпутать и одну чалку обрезать. Эта работа была поручена мне и тов. Петрову с завода «Вестингауз». Работу хотя с трудом, но выполнили. Цель была — приблизиться к белогвардейскому берегу и опять все-таки захватить пароход «Пчелку».
Осталась одна чалка. Я стал ее травить, и, видно, на наше счастье, задела колышка за колышку, а пулемет так и жарит. Гляжу: прицел по моей баррикаде. Я снова спустился в трюм, и там решили, что нам к берегу не пристать. Из кормы и середины послышались стоны малодушных: «Погибли... спасите»...
Вдруг треснуло и чалка порвалась. Баржа понеслась со скоростью «Самолета». В нас стреляли белые и красные. Дровяные баррикады нас защищали, и лишь немногие погибли.
Вот сидящий рядом со мной плечо о плечо вдруг застонал. Оказывается, его ранило в живот. Здесь я стал санитаром. Размерял полет пули и выяснил, что дело моей смерти касалось трех дюймов наклона моего туловища вперед. Это для меня была счастливая минута. После этого выглянул. Баржа около Лицея плывет, и в нас стали стрелять орудия из Коровницкой тюрьмы красных.
Здесь тов. Кошкин, я и Петров стали махать и кричать уже не «граждане», а «Товарищи, здесь свои». Вся баржа, начиная с самого сильного и кончая умирающими, гудела: «Товарищи, мы свои». Эту радостную, живую картину равнодушно было смотреть невозможно.
Окровавленные и истощенные вылезали из своих баррикад. В то же время подбежала лодка, откуда кричали: «Петров, Васильев, разве вы живы?»
Нас всех приютили, обогрели и накормили. Кончились наши страдания. Баржа тут же утонула...
Бой еще продолжался. Наши истомленные лица вызывали месть... Здесь нам ясно было видно. Что белые звери погибли, так должно быть, так и было.
А. ВАСИЛЬЕВ
Опубликовано: Васильев А. Ярославский мятеж и баржа // Из истории Ярославского белогвардейского мятежа (6-22 июля 1918 года). Ярославль, 1922. С. 36-38.